– Это мое имя, – сказал он спокойно.

– Меня зовут Джон Фельтон, – сказал молодойчеловек. – Я лейтенант королевского флота. Вы арестованы… именем короля.

Чуткое ухо д’Артаньяна уловило некоторую паузу меж двумяпоследними словами и теми, что им предшествовали, но он сохранил своинаблюдения при себе. Лишь спросил почти спокойно:

– В чем дело?

– Я этого не могу знать, – ответиллейтенант. – Извольте отдать вашу шпагу и проследовать за мной к судье.

«К судье, – повторил про себя д’Артаньян. – Неаукнулась ли мне давешняя пьяная болтовня в распивочной? Немало было сказано ио его величестве Карле Первом Стюарте… Неужели пришьют что-то вроде оскорблениявеличества? Но почему арестовать меня явился лейтенант флота? Стоп, стоп,д’Артаньян! Флот – это Бекингэм, он еще и военно-морской министр, или,по-здешнему, глава Адмиралтейства… Или я ошибаюсь и мысли мои идут в ложномнаправлении?»

– Я жду, сударь, – бесстрастно сказаллейтенант. – Долго ли мне еще ждать?

Д’Артаньян прекрасно понимал, что сопротивлятьсябессмысленно: их слишком много для одного, на улице могут оказаться и другие,ничем хорошим дело не кончится, проткнут своими протазанами[21]в два счета…

– Возьмите, – сказал он, протягивая офицеруперевязь со шпагой.

Один из моряков, человек, очевидно, недоверчивый ипредусмотрительный, вмиг выдернул у д’Артаньяна из-за пояса пистолеты. Он вышелв окружении конвоя во двор, где стояла карета с занавешанными окнами. Офицерпоказал на нее рукой:

– Прошу вас, сударь…

Д’Артаньян со вздохом влез первым. Офицер поместилсянапротив, и карета тронулась. Глядя на своего спутника, гасконец лихорадочнопытался составить о нем верное впечатление – быть может, удастся хоть что-товыведать, если сообразить, как к нему подойти…

Это был человек лет двадцати пяти – двадцати шести, лицо унего было бледное, глаза голубые и слегка впалые; рот все время плотно сжат;сильно выступающий подбородок изобличал ту силу воли, которая в простонародномбританском типе обычно является скорее упрямством; лоб был едва прикрыткороткими редкими волосами темно-каштанового цвета, как и аккуратноподстриженная борода.

Что-то забрезжило в мозгу д’Артаньяна, и появились первыедогадки касательно столь неожиданно пленившего его человека…

– Вы дворянин, сударь? – спросил д’Артаньян иразведки ради, и для того, чтобы определить, какие инструкции даны конвойному.

Молодой лейтенант ответил сухо и бесстрастно:

– Разве обязательно быть дворянином, чтобы считатьсяпорядочным человеком?

«Итак, ему не запретили беседовать с арестованным, –определил д’Артаньян. – Кое-что проясняется – эта строгая прическа,преувеличенная простота костюма, суровость на лице, его ответ и интонация, скоторой произнесены слова… Пуританин[22], прах меня побери! Иззаядлых!»

Чтобы убедиться окончательно, он спросил:

– Вы пуританин, сударь?

– Имею честь им быть, – ответил лейтенант. –Вам это не по душе?

– Ну что вы, – сказал д’Артаньян самым простецкими задушевным тоном, на какой оказался способен. – Кто я такой, чтобыпосягать на свободу совести другого человека?

Он видел, что его слова произвели впечатление: во взгляделейтенанта было явное одобрение.

– Значит, сударь, вы полагаете себя порядочнымчеловеком… – как бы в раздумье произнес д’Артаньян. – И тем не менеевы с готовностью выполняете подобные приказы – я о моем аресте… Вы честныйофицер и порядочный человек, это сразу видно… но разве вам не претит подобнаяложь?

– Что вы имеете в виду? – в некотором смятенииспросил лейтенант.

Д’Артаньян спросил мягко, задушевно:

– Вы можете дать мне слово чести, что я и в самом делеарестован именем короля?

Он зорко наблюдал за сидящим напротив человеком и с радостьюотметил, что оказался прав в своих первых впечатлениях: молодой офицер замялся,смущенно опустил глаза, поерзал на сиденье. Этот Фельтон был слишком совестлив,чтобы врать…

– Так как же, сударь? – продолжал д’Артаньяннаступательно. – Ваш вид, уж простите, сразу выдает в вас терзаниячестного человека, вынужденного исполнять бесчестный приказ… Я понимаю вашеположение, я сам военный… Вы вынуждены так поступать… но это же низко, сударь!Прикрываться именем короля…

Моряк вскинул на него глаза и воскликнул с нешуточной больюв голосе:

– Сударь, вы правы, я вынужден! У меня нет выбора,поймите же! Когда приказывает твой командир, следует повиноваться…

– Даже когда речь идет о чем-то бесчестном? –горестно вздохнул д’Артаньян.

«Ах, как мне жаль, что плохо знаю Библию! – подумалон. – Уж я бы тебя тогда запутал не на шутку, пуританский ты чурбан!»

– Сударь, – сказал офицер примирительно. –Быть может, это и не повлечет для вас никаких тяжких последствий… Если вычестный человек и ни в чем не виноваты, речь, быть может, идет о простомнедоразумении… Мало ли зачем вас велено доставить к судье – вдруг он попростухочет расспросить вас о чем-то?

«Он не знает решительно никаких подробностей, – отметилд’Артаньян. – Простой исполнитель приказов…»

– Быть может, вы были свидетелем какого-топреступления? – с надеждой спросил лейтенант. – Вы производите впечатлениепорядочного чело– века…

– Более того – я им и являюсь, – сказал д’Артаньянс видом оскорбленной гордости. – Или вы полагаете иначе?

– О, я не знаю вас, сударь…

– А того, кто отдает вам подобные приказы?

Молодой человек опустил голову:

– Это другое дело… Лорд Винтер – мой командир, яподчиняюсь ему по службе как коменданту Дувра…

«Дувр, – с нарастающей тревогой подумалд’Артаньян. – Их самая могучая крепость на побережье… и военный порт.Итак, он из Дувра, приказ ему отдал не кто иной, как лорд Винтер, и он везетменя прямиком к судье… Черт, но ведь дело еще более запутывается! Судья-то тутпри чем? Ясно, что Бекингэм на меня чертовски зол и мечтает вернуть эти дваподвеска, но к чему впутывать в это деликатное дело судью? Что-то тут несходится, волк меня заешь, решительно не сходится! Полное впечатление, что яимею дело с двумя разными интригами!»

– Вы уверены, что вам приказали доставить меня ксудье? – спросил он осторожно.